Каждый идёт в ад своей дорогой
Новое утро.
Сейретей пустует, все тринадцать отрядов отсыпаются после грандиозной праздничной пьянки. Тишина, птички поют. Хорошо.
Внезапно на тренировочной площадке раздается жуткий грохот, изощренный мат и стук разлетающихся камней. Проснувшийся в подворотне поблизости Абарай сонно моргает и щурится. Шум разбудил даже его похмельную голову и теперь лейтенант плелся в сторону источника шума, разумеется, чтобы его устранить и продолжить свой тягучий сон длиной часов эдак в двадцать.
Глазам ошарашенного Ренджи предстала странная картина: на тренировочном полигоне бесновался капитан третьего отряда, перемещаясь в шуппо, пробуждая зампакто, бабахая кидо раза в три сильнее обычного, снося мишени вместе с близлежащими стенами. Все это было сдобрено изрядной порцией отборнейшего руконгайского мата.
Абарай непонимающе таращится, замерев на месте около обломка стены и решая, что альбинос тронулся умом, как тут же замечает едва различимый силуэт капитана пятого отряда, мелькающий в беспорядке вокруг Ичимару.
Сейретей пустует, все тринадцать отрядов отсыпаются после грандиозной праздничной пьянки. Тишина, птички поют. Хорошо.
Внезапно на тренировочной площадке раздается жуткий грохот, изощренный мат и стук разлетающихся камней. Проснувшийся в подворотне поблизости Абарай сонно моргает и щурится. Шум разбудил даже его похмельную голову и теперь лейтенант плелся в сторону источника шума, разумеется, чтобы его устранить и продолжить свой тягучий сон длиной часов эдак в двадцать.
Глазам ошарашенного Ренджи предстала странная картина: на тренировочном полигоне бесновался капитан третьего отряда, перемещаясь в шуппо, пробуждая зампакто, бабахая кидо раза в три сильнее обычного, снося мишени вместе с близлежащими стенами. Все это было сдобрено изрядной порцией отборнейшего руконгайского мата.
Абарай непонимающе таращится, замерев на месте около обломка стены и решая, что альбинос тронулся умом, как тут же замечает едва различимый силуэт капитана пятого отряда, мелькающий в беспорядке вокруг Ичимару.